---------------------------- КРЫМСКИЙ ПОРТАЛ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ - ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СПАС -----------------

«…До этого мне довелось неоднократно руководить полётами, как на аэродромах, так и в полевых условиях во время многочисленных учений. На полигонах мы не раз отрабатывали и бомбометание, и перевозку грузов на внешней подвеске вертолётов. Так что такую науку как баллистика, я хорошо знал не только в теории, но и на практике. Этот опыт очень пригодился в Припяти…
Вместе со своим непосредственным начальником полковником Нестеровым Борисом Александровичем я прибыл в Припять в послеобеденное время 27 апреля. Стали искать место, откуда можно наводить вертолёты на цель. К тому времени мы уже знали, что предстоит сброс каких-то грузов на разрушенный реактор. Но каким образом будет организована эта работа и что именно предстоит сбрасывать – ещё известно не было. Тем не менее, стали искать такое место, откуда бы хорошо были видны и летящие вертолёты, и объект, на который предстоит сбросить груз. Вначале побывали на городском стадионе. Он не подошёл – слишком близко к станции, да и 4-й энергоблок с земли едва виден. Посмотрели ещё несколько вариантов – тот же результат. Подходящее место нашли только на следующий день. Это была крыша гостиницы «Полесье». С неё до блока было 1800 метров. Первые три дня полётами руководил полковник Нестеров, а когда он набрал предельно допустимую дозу облучения и его увезли в московский госпиталь – передал эти обязанности мне.

У меня был помощник – летчик Станислав Иванов. Его по каким-то причинам отстранили от полётов на один год. Сообразительный, толковый парень. С нами был ещё и прапорщик-радист с переносной радиостанцией. Фамилии его – пусть меня извинит – уже не помню. Наш командный пункт был вполне подходящим, но вот беда – солнце палит нещадно, да и радиоактивная пыль оседает прямо на нас. Тогда мы взяли один парашют и сделали из него навес – стало немного лучше. Позже мы «сориентировались на местности» и перебрались на балкон банкетного зала – он находился сразу под крышей. С него работать было еще удобнее.

В первый день руководства полётами я был на крыше в обычной армейской рубашке с длинными рукавами. Вечером возвратился в Чернигов – лицо и кисти рук горят, ещё и температура тела заметно поднялась. Ощущения такие, будто изрядно обгорел где-то на черноморском пляже. Тогда я попросил заместителя начальника Черниговского летного училища полковника Соболева Владимира Ильича (11-го мая он сменил меня на крыше гостиницы) найти мне лётный шлемофон с ларингофонами (до этого я пользовался выносным микрофоном), защитные очки и общевойсковой защитный комплект с перчатками. Все последующие дни в такой экипировке и работал…

…Полёты начинались в 7 утра и заканчивались в 21 час. Позже этого времени, в сумерках, обеспечить прицельные попадания было уже невозможно. В первый день руководства полётами я после первых двух сбросов сориентировался в баллистической траектории полёта грузов, и дальше всё пошло по отработанной схеме. Вдоль станции были установлены опоры линий электропередач. По ним и ориентировался, на глаз определяя скорость вертолёта.

По моей оценке, примерно 80% грузов попадали в развалины реактора, остальные – ложились с перелётом. Меня предупредили: ни один груз не должен упасть с недолётом! Три блока ЧАЭС хотя и были заглушены, но находились в рабочем состоянии и повредить их, распределительную подстанцию, нельзя было ни в коем случае.

Мне рассказывали, что когда Правительственной комиссии доложили о результатах сбросов на реактор, академик Велихов не поверил в эти 80% и сам поднялся на вертолёте, чтобы оценить точность нашей работы. Позже мне передали его распоряжение: сбрасывать свинец не в одну точку, а по всей поверхности активной зоны реактора. Но на скорости машины 100-120 км/час и при высоте полета 200 метров выполнить такое требование было нереально. Да и труба нам очень мешала. Честно говоря, мы пытались её разрушить, но, как видите, она устояла.

Мне выпало руководить полётами до 9 мая включительно. После этого никаких сбросов на реактор уже не было… Грузы сбрасывали самые разные. Насколько я понимаю, выбросы из реактора заметно сократились, когда туда стали бросать доломитовую крошку. Во всяком случае, радиация над 4-м блоком резко уменьшилась. Но это мои предположения…
Наша «бомбардировка» была ведь палкой о двух концах. Возвращаясь после окончания полётов из Припяти в Чернигов, я всегда пролетал над реактором – проверял, что сделано за день. И вот летишь вечером – прибор показывает 150 рентген/час. Утром следующего дня, обычно в 6:30, снова заглядываешь в реактор – прибор уже зашкаливает. А это означает, что над ним более 500 рентген. Прихожу к выводу, что наша работа имела очень маленький, если не нулевой эффект. А тем более, когда мы сбрасывали свинец. Он моментально плавился и куда-то утекал, а если не попадал в бывшую активную зону –разрушал остатки конструкции 4-го блока.

После возвращения из Припяти мне поручили организовать работу по доставке на крышу АЭС самых различных грузов: приборов, робототехники, каких-то приспособлений для проведения дезактивации. Много тогда было уникальных полётов, необычных технических решений. Чего только стоила операция по замеру температуры в разрушенном реакторе, которую мастерски провёл полковник Волкозуб Николай Андреевич! Или та же попытка накрыть разрушенный реактор огромным металлическим колпаком! Об этом можно рассказывать и рассказывать…

В зоне аварии я находился больше месяца - до 8 июня. Меня теперь иногда спрашивают: а какая у Вас доза облучения? Если по документам – 28 рентген. Но это то, что мне записали за те 9 дней, пока я руководил полётами. А после этого я и не настаивал на каком-то дополнительно учёте. Тогда ведь все летчики боялись, что если наберешь большую дозу, врачи за тебя возьмутся основательно. В таком случае можно было запросто навсегда распрощаться с лётной работой. А мне хотелось ещё полетать. Так что, сколько во мне рентген на самом деле, я в те времена не знал, а теперь и знать не хочу. Зачем загружать свою, и без того седую голову, лишней негативной информацией?...».

Посетив Национальный музей «Чернобыль» в марте этого года, полковник Мимка передал научным сотрудникам ряд фотокопий собственных документов времен его участия в Чернобыльской эпопеи. Среди них летная книжка, справка об облучении, удостоверение участника ликвидации последствий аварии на ЧАЭС в 1986 г. (Старого образца), агитационная листовка. Представляем вниманию читателей страницы нашего музея в Facebook фотографии этих реликвий.


https://www.facebook.com/NationalChernobylMuseum/photos/pcb.1670629996394538/1670622966395241/

Если Вам понравилась новость поделитесь с друзьями :

html-cсылка на публикацию
BB-cсылка на публикацию
Прямая ссылка на публикацию

• Share this on Facebook
• Tweet This!
• Add this to Google Bookmarks
• Add this to Yandex.Bookmarks
• Blog this on Blogger