КРЫМСКИЙ ПОРТАЛ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ - ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СПАС

Председатель калининградского союза "Чернобыль" Михаил Ойсбойт рассказал "Клопс", как работали дозиметристы и почему чернобыльцы в день окончания строительства саркофага обратились к Путину с открытым письмом.

"Слоновья нога"

30 ноября 1986 года государственная комиссия при правительстве Советского Союза подписала акт о завершении работ по строительству "объекта укрытия". Речь идёт о саркофаге над четвёртым реактором. Саркофаг не просто бетонный короб. Это сложное техническое сооружение со своей системой вентиляции, контроля и так далее. А ещё это некоторая психологическая точка в истории Чернобыльской катастрофы. Под саркофагом осталась гигантская "слоновья нога", спёкшийся конгломерат — ядерное топливо, бетон, графит, метал и ещё бог знает что. Всё это сильно фонит и будет фонить ещё долго. Но уже под саркофагом. Если бы не "объект укрытия", то радиация стабильно разносилась бы ветром.

В начале 2000 мы заказали в нашем университете исследование с целью выяснить, есть ли связь между тем, в какой сезон ликвидатор работал на станции, и статистикой заболеваний чернобыльцев. Оказалось, что ликвидаторы, работавшие на станции зимой, получали диагнозы гораздо реже, чем те, кто работал летом. Дело в том, что основная причина болезней ликвидаторов — это не внешнее облучение, а внутреннее. Те самые заражённые микрочастицы, которые попадают в организм человека с дыханием, водой и пищей. И которые разлетелись бы по всей европейской части, если бы не саркофаг. Под ним осталась лежать вся радиоактивная таблица Менделеева, чего там только нет. Помимо стронция и цезия, там кюрий, америций, плутоний и всякая другая радиоактивная фигня.

Конечно, я помню, как уезжал в Чернобыль. По образованию я биолог и военный химик, работал в научно-исследовательском секторе нынешнего Калининградского технического университета. Так что понимал, что в Чернобыле происходит, иллюзий не испытывал.

Я уезжал в аэропорт "Храброво" на автобусе с Южного вокзала. Отец опоздал меня проводить. Он прибежал на автовокзал, когда мой автобус уже тронулся. Какое-то время отец бежал рядом с автобусом и что-то пытался показать мне жестами. Потом я спросил его, что он тогда мне показывал. Оказалось — чтобы я берёгся от радиации. До сих пор не понимаю, как можно жестами показать слово "радиация".

Я попал в группу специальной дозиметрической разведки при правительственной комиссии. Нас собирали по всей стране. В Чернобыле группу разместили в детском садике на улице Кирова. На стенах милые зайчики с медвежатами и белочками, висит стенгазета "Для вас, батьки!" В газете — фотографии тех малышей, которые ещё в апреле ходили в этот детский сад. Игрушки сложены в уголке, детские деревянные шкафчики. Мы в них свою обувь ставили.

В туалете низкие детские унитазы. С сортирами в Чернобыле вообще была проблема. Народу нагнали много, а сортиров — мало. И не в любой сунешься. Да и вообще… На станции хрен даже по нужде достать боязно. Были случаи, когда профессионалы экстра-класса по нужде хватались там у себя "грязными" руками. К вечеру то, за что они хватались, разносило до неимоверных пределов. Через пару дней отпускало. Домой с таким не отправляли.

Многие вещи, которые мы делаем не задумываясь в условиях радиационного заражения превращаются в сложный и нудный ритуал. Есть, пить, оправлять естественные надобности, дышать, снимать и одевать обувь и одежду, сидеть, спать, готовить пищу, курить — всё надо делать с соблюдением строгих правил безопасности.

Могли и морду набить

Я приехал в Чернобыль в начале июня. Жара стояла страшная, пыль кругом. Поэтому на работу наша группа отправлялась в пять часов утра. Возвращались "по выполнению боевой задачи".

К дозиметристам на станции было особое отношение. Не подвезти голосующего на дороге дозиметриста считалось дурным тоном. За такую бестактность могли и в морду дать. Мы ведь буквально шли впереди. Идут люди на работу, а впереди — дозиметрист, не знающий дороги. Проводник идёт за ним, показывая из-за его спины, куда надо идти. Дозиметристы знали, на чём можно сидеть, что можно пить, куда можно ходить, а куда лучше не надо.

Нашей группой командовал Владимир Спасенников, капитан первого ранга, бывший командир атомной подводной лодки. Порядок в группе — флотский. Влажная уборка — два раза в день. Должность, звание, награды, достижения, и другие регалии никакой роли не играли, полы мыли все по очереди.

Чистота была культом. Хотя все и так понимали: придёшь к месту ночлега в грязной обуви или одежде — плохо будет всем, от радиации потом фиг избавишься. На несколько миллирентген одеяла фонили у всех, но это не тот ужас, который был у солдат в палатках.

Зато нас прекрасно кормили. Икра красная, балык осетрины, в столовой блюда — как в лучших киевских ресторанах. Сок, питьевая вода — в любых количествах. У нас работали поварихи–девчонки. Старшей двадцать, младшей шестнадцать. Их забрали из ПТУ города Славянска Донецкой области. Пригрозили исключением из комсомола и из училища. Какая… их послала в Чернобыль, я не знаю. Кого они, эти девчонки, нарожали потом?

"Ушли за полог"

Дозиметрист нёс личную ответственность. Все его действия заносились в специальный журнал, дозиметрист ставил там свою подпись. И если кто-то на "безопасной" территории ловил облучение, то в первую очередь начинали разбираться с дозиметристом.

Вход в один из исследуемых нами объектов закрывал висящий купол парашюта. Мы называли его пологом. Так и говорили: "Уходим за полог". Мы работали в специальных пластиковых костюмах и таких же бахилах. Они защищают от радиации лучше, чем общевойсковые защитные комплекты. Как-то приходим к пологу, а этих самых костюмов нет. Без защиты я группу "за полог" не пустил. Сидим, ждём. Прибегает неизвестный нам начальник: "Прекратить! Вы срываете задание правительственной комиссии! Под трибунал захотели?!"

Ругаюсь я с этим начальником. А на нём, представляете, поверх хэбэшки тот самый защитный пластиковый костюм. Которых для нас нет. Я уже совсем на эмоции перешёл. Заявил, что правительственное задание срывает тот, кто не обеспечил группу защитными костюмами. Поорали на меня, поорали и… принесли защиту. Мы пошли "за полог".

Спецобувь, спецеда, спецжизнь

В нашей группе спецдозразведки служило 18 человек. Сегодня живы пятеро.

На станции мы переодевались два раза в день. Полностью, во всю чистое, включая бельё. Старую одежду уничтожали, выдавали новую. В этом отношении у тебя своей одежды не было. А вот с обувью — проблемы. Если обувь не по ноге или не разносилась — много ты не наработаешь. Нам как-то привезли спецобувь. Кардену, конечно, такое и не снилось, ноги в кровь сбивали мгновенно. Особенно с боков, там, где косточка. Мы вырезали "борты" в этих ботинках, так и ходили.

Настоящая охота шла за "брезентухами". Это такая обувь на прорезиненной подошве. Лёгкие, удобные. Даже когда они были загрязнены, мы старались их не сдавать. Почистишь как-нибудь и… Уже не смотришь, что башмак заражён, работать надо…

Свинцовые трусы

Самой распространённой шуткой в Чернобыле была шутка про свинцовые трусы. Снабженцы уже ругаться перестали, когда к ним приходил вновь прибывший ликвидатор и требовал себе свинцовые трусы. Якобы всем дают, а ему не дали. Мы развлекались этим в столовой, в очереди на обед. Как правило, мы стояли всей группой. Ну и начинали разговор. Про свинцовые трусы, разумеется. Что их надо обязательно срочно получить. Тем более, что вчера прямо из Минуглепрома привезли новую экспериментальную партию замечательных свинцовых трусов. Но выдают только по блату и большому начальству.

А большое начальство за нами в очереди и стоит. Стоим, разговариваем. Вдруг, из очереди выскакивает какой-то товарищ и бегом на склад, шерсть на загривке дыбом. Ага, сработало! Добро пожаловать в Чернобыль, старичок!

Большинство людей в Чернобыле ничего не знало о радиации. Особенно те, кто был призван из запаса, так называемые "партизаны". Что это такое, как это действует, почему это опасно. Страх — где надо и где не надо. Лично моё устойчивое мнение: основные наши потери в Чернобыле и после — из-за этого непонимания и как следствие — из-за пренебрежения средствами индивидуальной защиты. Из тех радионуклидов, которые вследствие пренебрежительного отношения и незнания элементарного попали в организм человека.

На машинном дворе станции были уложены бетонные плиты. Как-то захожу я туда и вижу: прямо на этих плитах с голым торсом загорают "партизаны", какие-то военные строители — водители, призванные из запаса. Я их своей властью и матом погнал с этих плит, они от меня спрятались в автобусе. Начальницей у них женщина была, главный инженер чего-то там. Я её спрашиваю: вы что, не понимаете?! А она мне: а что не так?

Знаешь, сколько из этих загорающих сегодня выжило? Я тебе гарантирую: никто из них не выжил. Никто…

У ликвидаторов не было какого-то временного срока, который они должны были отработать на станции прежде чем поехать домой. Зато была доза облучения, при которой тебя отправляли обратно. При составлении плана завтрашних работ учитывался уровень пойманной тобой радиации. Мало набрал — значит, завтра пойдёшь туда, где наберёшь много. Много набрал — пойдёшь туда, где наберёшь поменьше. Или вообще в детском садике останешься, полы мыть.

Весёлый праздник день рождения

23 июня 1986 года меня направили под самый реактор. Водород — газ без цвета, вкуса и запаха. При определённых условиях он превращается в гремучий газ. Водород не может почувствовать ни один человек. За исключением подводников. Эти не знаю чем, но водород чувствуют. У них на водород сторожевая точка в мозгу. Вот и наш дозиметрист, недавно уволившийся в запас мичман Северного флота, что-то такое почувствовал. И меня направили его предположения проверить. У нас это называлось "сходить на подвиг". Мне пришлось идти в аккумуляторный отсек. С момента аварии туда не ступала нога человека. Это всё прямо под реактором. Руку поднял — пощупал основание.

Кубометр гремучего газа по силе взрыва равен килограмму тротила. Если б в аккумуляторном отсеке был гремучий газ, то его взрывная сила равнялась бы семидесяти килограммам тротила. Взрыв мог произойти от чего угодно, от любой искры, от упавшего на пол гаечного ключа, задетого ногой куска металла. Я зашёл в помещение, проверил спецприбором газового анализа. Мичман оказался прав — водород в помещении был, но до гремучего газа было ещё далеко.

В этот день, 23 июня, мне исполнилось 33. Когда я заходил в помещение аккумуляторного отсека, то подумал, что если газ в помещении всё-таки есть, то у меня на могильной плите в дате рождения и смерти будет стоять одно число — 23 июня. А что, красиво…

Пропуск в женскую баню

В наших пропусках на право въезда в закрытую зону стоял лаконичный штампик "Всюду". Мы могли ходить везде. Свои пропуска мы называли "пропусками в женскую баню": если нам можно всюду, то почему для женской бани должны делать исключение?

В Чернобыле я пробыл чуть больше месяца. В конце этого срока у меня пошла кровь из носа, появилась тошнота, слабость, другие симптомы. Меня отправили домой. По журналам учёта подсчитали, что моя доза внешнего облучения составляет 78,6 бэра. В Чернобыле с 25 бэрами отправляли домой.

Думаю, в Калининграде я если не рекордсмен по уровню облучения, то один из рекордсменов. Другой вопрос — кому они нужны, такие рекорды?

К Путину

В этом году, 30 ноября, в день окончания работ на саркофаге, российские чернобыльцы обратились к Владимиру Путину. Меня всегда умиляла эта "датская" российская традиция: если мы и говорим о каком-то событии, то как правило в привязке к какой-либо дате. К сожалению, жить нам приходится и между годовщинами. Жить нам приходиться каждый день.

В своём обращении к президенту мы рассказываем, что каждый четвёртый (а в Калининградской области — каждый третий) российский ликвидатор уже ушёл из жизни, а каждый второй — инвалид. Что предусмотренных законом выплат чернобыльцам не хватает на современную медицину, лекарства, реабилитацию. И что Федеральное собрание, правительство России и профильные министерства сегодня не сотрудничают с чернобыльской общественностью. И что в 2021 году будет отмечаться 35 лет со дня Чернобыльской катастрофы. И что за тем, как Родина сегодня относится к нам, наблюдают те, кому ещё придётся защищать её завтра. Интересно, какой вывод они сделают из нашей чернобыльской истории?

Александр Адерихин
https://klops.ru/articles/2019-11-30/204620-dumaesh-oni-zhivy-garantiruyu-chto-net-kaliningradskiy-chernobylets-o-tom-zachem-pomnit-30-noyabrya-86-go

Если Вам понравилась новость поделитесь с друзьями :

html-cсылка на публикацию
BB-cсылка на публикацию
Прямая ссылка на публикацию

• Share this on Facebook
• Tweet This!
• Add this to Google Bookmarks
• Add this to Yandex.Bookmarks
• Blog this on Blogger