КРЫМСКИЙ ПОРТАЛ ЧЕРНОБЫЛЬЦЕВ - ЧЕРНОБЫЛЬСКИЙ СПАС

«На нас столько наговорили, что создаётся впечатление, что мы инструкции изучали только для того, чтобы знать — и делать наоборот».

В сериале «Чернобыль» Анатолий Степанович Дятлов, заместитель главного инженера ЧАЭС, показан отвратительным начальником, чья поразительная халатность в итоге привела к взрыву реактора. Теперь Дятлов один из самых ненавистных персонажей, а его цитаты из сериала, в которых он отрицает катастрофу, превратились в мемы.

Но насколько получившийся довольно злодейский образ совпадает с реальностью? Мы изучили биографию Дятлова и множество документов вроде доклада МАГАТЭ и материалов суда, чтобы это выяснить.

Также мы использовали книгу самого Анатолия Дятлова «Чернобыль. Как это было» и книгу «Чернобыльская тетрадь» Григория Медведева, участвовавшего в проектировании и строительстве ЧАЭС. Получаются две противоборствующие точки зрения, но именно эти две книги — главные источники информации по теме.

Жизнь до катастрофы

О юности Анатолия Дятлова известно немного. Он родился в небольшом селе Атаманово и рос в простой семье домохозяйки и сторожа бакенов, что заработал инвалидность во время Первой мировой. Дятлов проучился семь классов и пошёл в Норильский техникум горной металлургии на электротехническое отделение, которое закончил с красным дипломом. Спустя три года работы на местном предприятии он отправился в МИФИ, где получил квалификацию инженера-физика по специальности «автоматика и электроника».

После этого Анатолия Дятлова по распределению отправили работать в судостроительный завод имени Ленинского комсомола в городе Комсомольск-на-Амуре. В 1973 году по семейным обстоятельствам его перевели в строящуюся Чернобыльскую АЭС, хотя он был скорее физиком-теоретиком и никогда не работал ранее с АЭС. За тринадцать лет работы на ней Дятлов дослужился до заместителя главного инженера станции по эксплуатации и заработал две награды: Знак почёта и орден Трудового красного знамени.

Судя по материалам суда над Дятловым и словам персонала из книги «Чернобыльская тетрадь», на посту заместителя главного инженера он проявлял тяжёлый характер, самодеятельность и медлительность. Судя по показаниям, он был несправедливым начальником: несмотря ни на что продвинул на роли физиков-управленцев своих знакомых с Дальнего Востока, наказывал за любую критику, устраивал нервозную обстановку на станции и орал на оперативную смену АЭС. За это многие подчинённые его не уважали — а то и побаивались.

В целом, это походит на характер того Дятлова, что мы видим в сериале.

Слово взял государственный обвинитель Юрий Шадрин.В отношении Дятлова: «Грамотный, но неорганизованный и неисполнительный. Жёсткий. Акимов побаивался Дятлова».Материалы суда над работниками ЧАЭС 07.07 – 29.07.1987

Странная манера держаться: нагнутая вперед голова, ускользающий взгляд мрачноватых серых глаз, натужная прерывистая речь. Казалось, он с большим трудом выдавливал из себя слова, разделяя их значительными паузами. Слушать его было нелегко, характер в нём ощущался тяжелый. [...]Прогноз относительно Дятлова подтвердился: неповоротлив, тугодум, тяжел и конфликтен с людьми. [...]Так вот — способен ли был Дятлов к мгновенной, единственно правильной оценке ситуации в момент её перехода в аварию? Думаю, что не способен. Более того, в нём, видимо, не был в достаточной степени развит необходимый запас осторожности и чувства опасности, столь нужных руководителю атомных операторов. Зато самонадеянности, неуважения к операторам и технологическому регламенту — хоть отбавляй.Г.У. Медведев, в «Чернобыльской тетради»

Дятлов человек непростой, тяжелый характер. […] Душой за состояние дел Дятлов не болел, хотя носил маску сурового и требовательного руководителя. Операторы его не уважали. Он отвергал все предложения и возражения, которые требовали его усилий. […] Упрямый, нудный, не держит слова…Р.И. Давлетбаев, заместитель начальника турбинного цеха четвертого блока, в «Чернобыльской тетради»

Дятлов человек тяжелый, замедленный. […]Костяк физиков-управленцев Дятлов собрал с Дальнего Востока, где сам работал начальником физлаборатории. Орлов, Ситников (оба погибли) тоже оттуда. И многие другие — друзья-товарищи по прежней работе... Бывал Дятлов несправедлив, даже подл.В.Г. Смагин, начальник смены четвертого блока, в «Чернобыльской тетради»

Однако же сам Дятлов в своей книге «Чернобыль. Как это было» считал всё это наговором: после суда все начали считать его чуть ли не главным виновником катастрофы. По его словам, он был хоть и строгим начальником, но справедливым и компетентным, да к тому же всегда действовал строго по инструкциям. Тех же взглядов придерживались и те, с кем Дятлов был знаком ещё по работе в Комсомольске-на-Амуре.

Во всяком случае, за время работы никто из подчинённых не ушёл из-за невозможности со мной работать. Может быть жестковат, но не более. Был требовательным, да.Мне трудно судить, каким я был начальником, владел ли я «искусством общения». Всё-таки, думаю, был я не самым плохим. […]Как я вообще к людям относился? Как кто того заслуживал, так и относился. Причём на производстве для меня имели значения только качества работника. Сознавал, что невозможно набрать 200 с лишним человек, приятных во всех отношениях. Не было, кому бы я давал поблажки, так и тех, к кому бы придирчиво относился.А.С. Дятлов, «Чернобыль. Как это было»

Анатолий Степанович пользовался непререкаемым авторитетом у своих подчиненных, т.к. сам до фанатизма был предан порученному делу, знал его в совершенстве и того же требовал от своих подчиненных. В нём не было никакой «рисовки» и сам он не принимал ничего фальшивого, надуманного. […]Как-то не верилось, что Дятлов, которого мы знали как начальника, как специалиста, который всегда жёстко, пунктуально требовал выполнения инструкций, вдруг позволил в своем присутствии сделать нарушения, которые приписываются персоналу, а уж тем более приказал напропалую нарушать инструкции.В.А. Орлов, заместитель начальника реакторного цеха № 1 по эксплуатации, в «Чернобыле. Как это было»

Принципиальность, честность, личная ответственность и преданность делу, которому служишь, безукоризненное знание техники, простая человеческая порядочность и плюс полная самоотдача — вот критерии, которым надо было отвечать каждому, кто собирался работать с Дятловым.Он мог понять ошибки, допущенные персоналом, если они аргументированы, но он абсолютно не мог принять разгильдяйства, некомпетентности и халатного отношения к своим обязанностям. А.С., как правило, отличали прямота, четкость и краткость изложения своей позиции, а это не всегда шло ему на пользу. А.С. не позволял ни себе, ни другим в его присутствии проводить разборки с персоналом, допустившим ошибки и находящимся в данный момент на рабочем месте.А.В. Крят, государственный инспектор по ядерной безопасности Украины, в книге «Чернобыль. Как это было»



«Это крах, предельная катастрофа»

На 5 апреля 1986 года были намечены плановые работы по предупредительному ремонту четвёртого энергоблока ЧАЭС. Во время подобных работ обычно проводятся различные эксперименты над оборудованием. В тот раз предполагалось проведение выбега ротора турбогенератора, по которому кинетическая энергия турбогенератора, в случае его отключения, должна была обеспечить энергией насосы для охлаждения реактора. На ЧАЭС уже трижды пробовали проводить такое испытание — но каждый раз по различным причинам эксперименты оканчивались неудачей.

Партия требовала обязательно провести эти испытания перед праздником Первого мая — ни начальник станции, ни главный инженер, ни его заместитель и думать не смели сопротивляться такому приказу сверху.

По утверждённому инженером Фоминым плану уже были отключены системы аварийного охлаждения реактора и снижена мощность реактора на пятьдесят процентов — когда раздался звонок от диспетчера Киевэнерго, запретившего дальнейшее уменьшение мощности до 26 апреля. В таком режиме реактор РБМК (Реактор большой мощности канальный) проработал до 23:10, когда диспетчер разрешил дальнейшее снижение мощности.

Как написано в книге Дятлова «Чернобыль. Как это было», ночная смена ещё двадцать пятого апреля достаточно ознакомилась с материалами предстоящих испытаний и была полностью готова к, в общем-то, довольно ординарному эксперименту.

Дальше всё шло примерно также, как было показано в сериале.

При переходе с системы локального автоматического регулирования на автоматический регулятор общей мощности оператор не сумел удержать мощность реактора на семисот мегаватт — и она упала почти что до нуля. А чтобы поднять мощность, вынули почти все стержни управления, тормозящие реакцию, и перестали качать на реактор воду. Накопившаяся в результате этого реактивность уничтожила появившийся за двенадцать часов ксенон, тормозивший ядерную реакцию.

Мощность реактора начала беспрерывно увеличиваться сверх всякой меры.

26 апреля 1986 года, 1:23:38. Акимов, понимая, что что-то идёт не так, сказал Топтунову, старшему инженеру управления реактором, включить кнопку аварийной остановки реактора, чтобы вообще прекратить атомную реакцию в реакторе. Автоматические системы отключения реактора уже давно были отключены вручную.

26 апреля 1986 года, с 1:23:44 по 1:23:47 произошло два мощных взрыва, разрушивших четвёртый энергоблок. В блочном щите управления, где собралось всё руководство смены, никто не понимал, что делать в такой ситуации.

Мы не знали, как работает оборудование от выбега, поэтому в первые секунды я воспринял... появился какой-то нехороший такой звук. Я думал, что это звук тормозящейся турбины. Я всё это как-то серо помню... сам звук я не помню, но помню, как его описывал в первые дни аварии: как если бы «Волга» на полном ходу начала тормозить и юзом бы шла. Такой звук: ду-ду-ду-ду... Переходящий в грохот. Появилась вибрация здания. Да, я подумал, что это нехорошо. Но что это — наверно, ситуация выбега. БЩУ (блочный щит управления — DTF) дрожал. Но не как при землетрясении. Если посчитать до десяти секунд — раздавался рокот, частота колебаний падала. А мощность их росла. Затем прозвучал удар…Все были в шоке. Все с вытянутыми лицами стояли. Я был очень испуган. Полный шок.Ю. Ю. Трегуб, начальник смены четвёртого блока, в книге Щербака «Чернобыль»

Последствия взрыва на ЧАЭС
По выработанной годами привычке Дятлов приказал пустить на реактор воду, чтобы охладить его — хотя четвёртый энергоблок уже разворотило взрывом. Чуть погодя Дятлов лично убедился в том, что произошёл взрыв.

Такое мне даже в страшном сне не снилось.А.С. Дятлов со слов Ю.Ю. Трегуба

Это крах, предельная катастрофа.А.С. Дятлов, «Чернобыль. Как это было»

Единственное решение, которое Дятлов считал неправильным — что он в шоковом состоянии сразу же после взрыва послал двух сотрудников ЧАЭС опускать стержни вручную, чтобы охладить реактор. Когда Дятлов опомнился, он не успел их догнать и вернуть обратно.

Операторы стоят растерянные, полагаю, и у меня был такой же вид. Немедленно послал А. Кудрявцева и В. Проскурякова в центральный зал вместе с операторами опускать стержни вручную. Ребята побежали. Я сразу же понял абсурдность своего распоряжения — раз стержни не идут в зону при обесточенных муфтах, то не пойдут и при вращении вручную. И что показания реактиметра — вовсе не показания. Выскочил в коридор, но ребята уже скрылись. После аварии многократно, практически ежедневно и до сих пор, анализировал свои распоряжения и поступки 26 апреля 1986 года, и лишь это распоряжение было неправильным.А.С. Дятлов, «Чернобыль. Как это было»

Хотя довольно странно, что Дятлов в своей книге забывает о том, что вызвал подмену для Акимова и подверг сильному радиационному заражению ещё одну смену.

Начальник станции Брюханов вызвал Дятлова к себе в бункер гражданской обороны. Там он молча посмотрел на диаграммы, где были показаны странные показания управляющих стержней, и выслушал сообщение заместителя главного инженера о том, что разрушен четвёртый блок.

Затем Дятлова начало непрерывно тошнить, из-за чего его увезли на скорой. Вскоре Дятлова перевезли в московскую больницу.

На поведение Дятлова 26 апреля 1986 года есть и иная точка зрения, которая, видимо, и сформировала его образ в сериале «Чернобыль». В «Чернобыльской тетради» говорится о том, что он беспрестанно срывался на подчинённых, не давал им ознакомиться со сменными заданиями и с программами испытаний, матерился и отказывался признавать возможность взрыва четвёртого реактора.

В помещении блочного щита управления четвёртого энергоблока создалась довольно-таки драматическая ситуация. Обычно замедленный Дятлов с несвойственной ему прытью забегал вокруг панелей пульта операторов, изрыгая матюки и проклятия. Сиплый тихий голос его обрел теперь гневное металлическое звучание.– Японские караси! Не умеете! Бездарно провалились! Срываете эксперимент! Мать вашу перемать!Г.У. Медведев, «Чернобыльская тетрадь»

Но Анатолий Степанович Дятлов считал иначе: реактор цел, взорвался бак СУЗ (системы управления защитой) в центральном зале. Реактор цел… Реактор цел…Г.У. Медведев, «Чернобыльская тетрадь»

— Вы, мужики, не разобрались… — растягивая слова, глухо произнес Дятлов.— Это что-то горело на полу, а вы подумали, — реактор. Видимо, взрыв гремучей смеси в аварийном баке СУЗ (системы управления защитой) снёс шатер. Помните, этот бак на семидесятой отметке, вмонтирован в наружную торцевую стену центрального зала… Это так… И не удивительно. Объём бака — сто десять кубов — немалый, так что… Таким взрывом не только шатер, но и весь блок могло разнести… Надо спасать реактор. Он цел… Надо подавать воду в активную зону.Так родилась легенда: реактор цел. Взорвался бак аварийной воды СУЗ. Надо подавать воду в реактор.Г.У. Медведев, «Чернобыльская тетрадь»

Суд и причины аварии

После катастрофы на Чернобыльской АЭС Анатолий Дятлов промучился полгода с незаживающими ранами на ногах из-за лучевой болезни, развившейся после полученных 390 бэр — биологических эквивалентов рентгена. Из больницы Дятлова выпустили в ноябре 1986-го со второй категорией инвалидности. Дома он вновь учился ходить.

Но уже в декабре того же года Дятлова арестовали и поместили в СИЗО, где его допрашивали по шесть-восемь часов в день, хотя медики заявляли, что Дятлова, в силу его тяжёлого состояния, можно допрашивать только два часа, как говорилось в книге «Чернобыль. Как это было». Так в допросах прошли три месяца.

7 июля 1987 года Дятлова, как и ещё пятерых подозреваемых в аварии на ЧАЭС (директора ЧАЭС Брюханова, главного инженера Фомина, начальника реакторного цеха Коваленко, начальника смены Рогожкина и инспектора Госатомэнергонадзора Лаушкина) привезли в ДК Чернобыля для суда.

Также фигурантами уголовного дела должны были сделать троих операторов станции: начальника смены 4-го блока Александра Акимова, старшего инженера управления реактором Леонида Топтунова и начальника смены реакторного цеха Валерия Перевозченко. Но они умерли спустя пару недель после чернобыльской катастрофы из-за огромных доз радиации.

Брюханов, Дятлов и Фомин во время суда

Странности суда начались уже с того, что в состав судебно-технической экспертизы, на решение которой опиралась сторона обвинения, входили люди, создавшие реактор — но там не было представителей организации, эксплуатировавшей его.

Всех шестерых подсудимых обвиняли по трём статьям: 167 УК УССР (халатность), 165 УК УССР (злоупотребление властью или служебным положением) и 220 УК УССР (нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях и во взрывоопасных цехах). Несмотря на замечания Дятлова, других подсудимых и свидетелей, что до сего момента никто в СССР никогда не причислял АЭС к взрывоопасным объектам, прокурор заявил, что в этом суде руководствуются не привычным для всех регламентом, а решением Пленума Верховного суда СССР.

Дятлов раскаивался в том, что на ЧАЭС под его руководством произошла такая страшная катастрофа — но признавал только частичную вину в случившемся.

https://dzen.ru/a/ZtLQfST9sTvj793H

Если Вам понравилась новость поделитесь с друзьями :

html-cсылка на публикацию
BB-cсылка на публикацию
Прямая ссылка на публикацию

• Share this on Facebook
• Tweet This!
• Add this to Google Bookmarks
• Add this to Yandex.Bookmarks
• Blog this on Blogger