По большинству споров, рассматриваемых в судах, чернобыльцам платить государственную пошлину не придётся. Но по тем категориям дел, на которые льготы по государственной пошлине не распространяются, размер её повышается значительно. Также необходимо отметить ещё одно изменение. При назначении судебной экспертизы при рассмотрении спора в соответствии с Гражданским процессуальным кодексом РФ необходимо будет внести её стоимость на депозит судебного департамента. В целом для простых граждан изменения можно охарактеризовать как затруднение к доступу к правосудию (это моё мнение). С другой стороны лицо, обращающееся в суд, вместе со своим юристом должны более тщательно анализировать перспективы дела.
Самый главный, важнейший и животрепещущий вопрос - расчёт ежемесячной выплаты возмещения вреда здоровью из заработка за период работ по ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС - не рассматривается на протяжении многих лет. Именно этот вопрос должен рассматриваться в первую очередь. Почему этот вопрос не поднимается представителями чернобыльских общественных организаций, которые участвуют в работе комитетов, - не понятно.
«Добрый день, меня зовут Александр, — говорит при встрече высокий седой мужчина. — Я человек, которого нет». В 1986-м он принимал участие в ликвидации крупнейшей в мире радиационной катастрофы, которой тоже поначалу «не было». 29 лет назад 1 мая шли на «парад смерти» жители Минска и Киева, шли молодые мамы с детишками и старики, а власти все не могли решиться сообщить стране, что случилось на самом деле. Потом были героические месяцы и годы ликвидации, строительство саркофага, масштабное переселение жителей пострадавших районов. Через двадцать с копейками лет история борьбы с Чернобылем завершилась в РБ ликвидацией самих ликвидаторов. «Для Беларуси, если смотреть формально, мы ничего не сделали. Потому что нас нет», — начинает беседу Александр.
* * *
Скажу сразу: я далеко не герой Чернобыля. Все герои давно лежат в земле. Если я хожу на своих ногах, я в любом случае не герой.
Героями были те, кто воевал в Великую Отечественную. Герои были на Афганской войне. Потому что сражались и выжили, потому что пули пролетели мимо. Те, кто был рядом с реактором в 1986—1987 годах, в большинстве своем пришли домой на своих ногах. Но сколько им осталось жить, они не знали. Тех, самых первых, которых мы видим на многочисленных документальных кадрах скидывающими с крыши графит, пролетающими над реактором на вертолете и сбрасывающими на него воду, песок и бетон, а также сотен и тысяч ликвидаторов, первыми принявших на себя удар неподконтрольной радиации, нет уже давным-давно. Вот они — герои. Герои потому, что могли бы жить среди нас, растить детей и радоваться жизни, но мучительно умирали от рака, лейкоза и других коварных заболеваний.
Я просто выполнял свой воинский долг. Мне повезло, ибо я сижу перед вами.
* * *
Я оканчивал военно-строительное училище и служил в строительных войсках в Украине. В те времена они имели несколько видов подчиненности. Училище относилось к Министерству атомной энергетики и промышленности. Военными строителями под руководством выпускников нашего училища построены Обнинская, Ленинградская и Игналинская АЭС, Байконур, Плесецк, химические комбинаты, связанные с обогащением атомной руды, и все некогда закрытые города СССР. Военно-строительные части Минатомэнергопрома принимали участие в ликвидации техногенных и природных катастроф: Челябинск-40, ЧАЭС, Ленинакан и Спитак.
…Как я узнал о катастрофе в Чернобыле? Да как и все — из газет. Сначала были слухи, потом появились короткие публикации. Тогда нам казалось, что это далеко, локально и точно нас не коснется. К середине мая стало ясно, что все серьезно. Со всех предприятий и воинских частей в командировку в Чернобыль направлялись рабочие вместе со строительной и прочей техникой. Что касается личного состава, то самыми первыми туда бросили срочников. Причем самых лучших — активистов, комсомольский актив. Потом уже, когда поняли, что так положим все молодое поколение, начали призывать с гражданки «партизан» — людей 30—40 лет, потом 40—50…
Первая колонна из нашей части была сформирована в середине мая. Солдат везли в автобусах, в машинах перевозили палатки, продовольствие, снаряжение, строительные материалы — все, что необходимо для функционирования части в полевых условиях. Помню случай. Замполит, провожавший колонну и инструктировавший офицеров, поинтересовался, не забыли ли карты. Он, конечно, думал о политических картах для политзанятий. Один из офицеров громко отрапортовал: «Так точно! Две колоды взял!» Все дружно засмеялись. Настроение было бодрое…
Одна из воинских частей, где жили ликвидаторы, находилась в Чернобыле, в бывшей школе-интернате. На станцию ездили группами (сменами). Никаких индивидуальных дозиметров не было. Каждому выдавался целлофановый пакетик с таблеткой, размером и формой напоминавшей таблетку аспирина, — так называемый индивидуальный накопитель. Его сдавали еженедельно в службу радиологической разведки и контроля. В зависимости от результатов там отслеживали и решали, кому возвращаться на родину, а кто пока остается.
* * *
Меня спрашивают, кем я там был. Говорю: выезжал с личным составом на АЭС в качестве дежурного по станции. Звучит сурово. Но таких, как я, было человек 50. Одновременно на АЭС работало 1500—2000 специалистов из десятков министерств и ведомств. Это были физики, атомщики, разработчики и конструкторы атомных станций, химики — кто угодно. В том числе наши люди: сварщики, монтажники, плотники, бетонщики, водители, арматурщики и так далее. Чтобы не превратить работы на станции в хаос и своевременно координировать работу по ликвидации последствий аварии, каждая группа рабочих имела своего старшего — дежурного.
Моя задача заключалась в том, чтобы собрать людей согласно заявке и табелю выхода на смену, посадить в автобус, отвезти на станцию, проконтролировать, чтобы все были учтены, а по окончании смены вернулись в часть, были помыты, переодеты и накормлены. За сутки таких выездов у меня могло быть до десяти и более, ибо смены по продолжительности у всех были разные: от нескольких минут до нескольких часов. Чтобы вы могли лучше понять и представить объемы выполняемых работ, приведу один пример. Когда строилась Игналинская атомная станция, где планово в три смены готовилась опалубка, вязалась арматура, в пиковые времена стройка вышла на показатель приема 8 тыс. «кубов» бетона в месяц. А в дни строительства защитного саркофага на ЧАЭС в условиях радиации стройка принимала 8 тыс. «кубов» бетона в сутки! Этим все сказано.
Вне станции (то есть в пределах части) я выполнял обязанности командира подразделения и все, что с этим связано в повседневной службе: наряды, воспитательная и культурно-массовая работа. Времени на все это оставалось мало, ибо главным было дать личному составу отдохнуть. Все ощущали хроническую усталость. Спать хотелось всегда, а выспаться не получалось.
Ежедневно каждый человек, выезжавший на станцию, надевал специализированную форму. Каждый день все новое: носки, трусы, майка, рабочая форма, кирзовые сапоги, белый чепец. Солдаты питались в части, а все вольнонаемные — в спецстоловых. Каждому работнику выдавалось по три талона на день. Эти столовые работали круглые сутки. Там я впервые увидел, что такое шведский стол. Приближенный к нашим реалиям, конечно. Питание было идеальным, ведь и снабжение было хорошим, а главное — никто не воровал. Просто некуда было ворованное унести. Да и смысла не было.
Атмосфера в коллективе оставалась бодрой. Мужики всегда, независимо от того, куда их привезешь, шутят и балагурят. Рядом реактор, радиация, смерть, а они смеются: «Ну что, все работает?» В смысле мужского здоровья, вы понимаете. Ну, раз работает, значит, ничего страшного. Это был главный вопрос. Все остальное казалось ерундой.
* * *
Были, конечно, и смерти. Но чтобы сразу там, на месте — это очень редко. Это же не в атаку на окоп врага идти. Человеку становилось плохо после смены, его сразу отправляли в Киев в госпиталь. А что там дальше с ним — про это не сообщалось. Да и проследить было сложно, ибо каждый день приезжали партии новых солдат, а отработавшие положенный срок убывали домой.
Сколько мы там были? Военкоматы изначально призывали на шесть месяцев. Но время нахождения зависело от полученной дозы. Кто-то отправлялся домой после суток, кто-то — после пяти дней. Некоторые были по несколько месяцев. Я был откомандирован на полгода, а непосредственно в Чернобыле, в части, пробыл около месяца. Но свою полученную дозу я не знаю. Нигде она не зафиксирована. Если бы я тогда был постарше, если бы сдружился с дозиметристами, то, возможно, догадался бы у них расспросить, но в то время это как-то не было важно.
Хватало и коммунистической дури. Конечно, к 7 ноября настоящие коммунисты должны водрузить на видное место флаг. Куда? А вот на трубу, что рядом с реактором. Не знаю, какие суммы им давали, но нашлись два добровольца. Судьба этих людей печальна.
О смертности я так скажу. После выполнения основных работ по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС, когда военные строители покинули зону отчуждения, в нашей части находились архивы тех частей. И вот спустя год-два-три стали приходить запросы из мест призыва военнообязанных с просьбой «подтвердить нахождение в связи с оформлением инвалидности». Был создан специальный отдел, который этими запросами занимался. Заявок стало больше, и вскоре отдел пришлось расширить до 10—15 человек. А потом стали приходить запросы с просьбой «подтвердить нахождение в связи с оформлением пенсии по причине потери кормильца», то есть в связи со смертью. Был вал таких писем. Тут мы поняли, какое количество людей уходит после Чернобыля. Какого масштаба эта катастрофа.
* * *
Был ли это подвиг для ликвидаторов? Ни в коем случае. Это было обычным делом. В военкоматы люди шли сами. С радостью шли те, кого отрывали от работы, семьи. Была возможность заработать. Некоторые могли бы приобрести квартиру и машину. Но кто мог в Союзе это купить? Грянул 1991 год, и все деньги на книжках сгорели. Как и наше здоровье.
Сейчас я понимаю: справиться с чернобыльской бедой могла только большая и сильная страна. В ликвидации было задействовано огромное количество техники, огромное количество людского состава изо всех союзных республик. Фактически мы жили в условиях фронта. И победили. А потом выяснилось, что это никому и не нужно. По крайней мере в нашей стране.
* * *
После распада Союза нерушимого я перевелся из Украины в Минск: сам белорус и жена отсюда. В 2012 году всем белорусским ликвидаторам выдали такой вот документ — «Удостоверение пострадавшего». Мы, ликвидаторы, называем его филькиной грамотой. Эта корка поставила точку в теме ликвидаторов в РБ.
Беларусь признает себя страной, наиболее пострадавшей от чернобыльской катастрофы. И грустно, что из всех бывших союзных республик именно у нас ликвидаторов уничтожили как класс. Авария была, а ликвидаторов нет. Вопрос: а кто тогда ликвидировал? Русские, украинцы, таджики, армяне и другие народы СССР? А мы, белорусы, сидели и страдали — мы же пострадавшие!
Ладно, лишили льгот. Понимаю, трудно — всех лишили. Но потихоньку отдельным категориям под разными предлогами их вернули. А за чернобыльцев заступиться некому. Ведь среди тех, кто сегодня у власти, нет ликвидаторов. В отличие от афганцев, которых поддерживают.
Вчера пришла жировка. А там в очередной раз — как плевок в душу. На обратной стороне написано, кто имеет льготы по квартплате: люди, «заболевшие и перенесшие лучевую болезнь, вызванную последствиями катастрофы на ЧАЭС». Вчитайтесь: это вообще реально? Можно смело дописать: «выжившие на атомоходе „Курск“», «прыгнувшие с неисправным парашютом»… Это будет аналогичной глупостью. Почти 30 лет прошло — кто из тех, перенесших в 1986-м лучевую болезнь, выжил? Откройте интернет, прочитайте про лучевую болезнь и узнайте, через какой промежуток времени (минут, часов, дней, месяцев) наступает смерть. А у нас спустя почти 30 лет таких людей ждут в общественном транспорте с бесплатным проездом. То ли смеяться, то ли плакать…
Эффект Чернобыля полностью так и не изучен. Вот я лежал в больнице — удалили опухоль на щитовидке. Чернобыль виноват? Не факт. А может, и виноват. Каждый месяц трачу 1,5 млн на таблетки. А если начну записывать свои болячки на бумагу, то может собраться тетрадка. Есть ли здесь вина Чернобыля? Опять же — а кто докажет?..
* * *
Я бы не сказал, что у меня осталось чувство обиды. Обида — это удел слабых. Это просто какая-то горечь. Помните, у Корнелюка есть песня про город, которого нет? Очень хорошая песня. Так вот, я чувствую себя человеком, которого нет. Я ликвидатор, которого нет.
Я вовсе не герой, но мы не знаем и настоящих героев. А их надо бы знать, иначе в чем смысл? Надо знать, что был такой человек, что у него были планы, он так хотел жить, но он поехал на ЧАЭС выполнять долг — и вот теперь он лежит в земле. У нас нет общественного объединения, которое занималось бы этими вопросами. Нет ни памятника, куда 26 апреля можно было бы положить цветы, ни официальных мероприятий. Чернобыльская тема фактически вычеркнута из жизни. Я общаюсь с ребятами, с которыми служил. Но 26 число мы не отмечаем. Не отмечается то, чего нет.
Я зачем все это говорю. После войны несколько поколений белорусов выросли, не видя перед собой героев. Не люблю пафос, но молодежь не знает, на кого равняться. Утрачен дух, нет стимулов и целей. И вот сейчас мы строим АЭС. Случись там что, заявляю вам точно: я пошлю подальше тех, кто позовет меня спасать страну. И своего сына не отправлю и родственников. Ведь я уверен, что их подвиг и их смерть или испорченное здоровье будут не нужны и не интересны точно так же, как не нужен никому сейчас Чернобыль и то, что мы там делали. Пусть едут те, кто спустя 30 лет придумал законы о льготах для ликвидаторов, перенесших лучевую болезнь.
* * *
На прощание Александр просит об одолжении. Человек, которого нет, обращается к белорусским ликвидаторам и желает им крепкого здоровья. Горечь тех, кто чувствует себя забытым, не мешает им верить в лучшее. Несмотря на печальные слова, Александр верит в то, что 1986-й не повторится.
В Госдуме напомнили Макрону, как русская армия вошла в Париж
| Просмотров: 334 | Комментариев: (0)
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 100 дней со дня публикации.