Повышение затронет:
социальные пенсии;
страховые пенсии по старости;
страховые пенсии по инвалидности;
пенсии по потере кормильца;
выплаты по государственному пенсионному обеспечению. Информация отсюда: https://ppt.ru/news/posobiya/pensii-i-posobiya-vyrastut. Неизменными скорее всего останутся ЕДВ и компенсации в ВВЗ, как и сохраненные (по ФЗ 208 от 21.07.2014 г.) пенсии крымчан. Но руководствоваться будем документом, а не сообщениями СМИ. Подождем.
Вопрос является актуальным для всех чернобыльцев, которые получают фиксированные компенсации ВВЗ в зависимости от группы инвалидности, в том числе и для крымчан с сохранённой пенсией. Актуальность вопроса заключается в том, что все граждане РФ имеют право на возмещение причинённого здоровью вреда в полном объёме. При этом пенсия, назначенная в связи с причинением вреда здоровью, при исчислении размера возмещении вреда здоровью не учитывается. История, аналогичная крымской, была в РФ. В РФ пенсии чернобыльцам до 02 марта 1996 года устанавливались в размере утраченного фактического заработка за период ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС или перед установлением инвалидности (степени утраты профессиональной трудоспособности). При исчислении пенсии учитывалась степень утраты профессиональной трудоспособности. Пенсия исчислялась по нормам законодательства по возмещению вреда здоровью, полученному при трудовых увечьях и профессиональных заболеваниях. Чернобыльцы через суды добивались таких же выплат со своих работодателей, которые к тому времени ещё существовали. Таким образом, до 02 марта 1996 года некоторые чернобыльцы имели возможность получать фактически две выплаты, исчисленные по законодательству для трудовых увечий. Это были две значительные выплаты. С 02 марта 1996 года для чернобыльцев была введена пенсия по общему пенсионному законодательству РФ с определёнными преимуществами и возмещение вреда здоровью, исчисляемое по законодательству о трудовых увечьях. Эти выплаты осуществляли государственные структуры соцзащиты, а затем пенсию - пенсионный фонд, ВВЗ - органы соцзащиты. Одновременно с 02 марта 1996 года работодатели прекратили выплаты возмещений вреда здоровью. С 15 февраля 2001 года вместо СУММЫ ВВЗ чернобыльцам стали назначать КОМПЕНСАЦИЮ ВВЗ в зависимости от группы инвалидности. Те граждане, которые получали СУММУ ВВЗ имели право её сохранить вместо КОМПЕНСАЦИИ ВВЗ (если, естественно, она была больше КОМПЕНСАЦИИ). При этом, Конституционный Суд РФ высказал свою правовую позицию, о которой я написал в первом своём комментарии к этой публикации. Таким образом, нет никаких препятствий для обращения любого чернобыльца в суд по установлению дополнительных выплат к КОМПЕНСАЦИИ ВВЗ. О таких возможностях я говорю всегда и везде, в том числе указывал и на этом портале. По поводу такой судебной практики мне ничего не известно. Если бы такие судебные дела были, то их невозможно было бы утаить. В правовых системах Консультант+ и Гарант никаких аналогичных решений нет. Если бы такие дела были и закончились не в пользу граждан, то государственные структуры распространили бы такую информацию в своих организациях через информационные письма; эти информационные письма попали бы в КОНСУЛЬТАНТ+ и т.д. Если бы такие дела были и закончились в пользу граждан, то сами граждане проинформировали других таких же людей. Пошла бы лавина дел, как это было в начале 2000 годов в РФ, когда каждый год в городе Рязани рассматривали более 1000 (Тысячи) дел. Не знаю как оценить позицию Пропорционального по опыту судебной практики. Если есть такая положительная судебная практика, то о ней надо проинформировать. Если такой положительной практики нет, то и информировать не о чем. А. А. Масловский.
Письмо чернобыльской некоммерческой организации действительно бесполезное. Ни при каких обстоятельствах просьбы, высказанные в письме, не могут быть удовлетворены. Подобные письма дают пенсионерам надежду, которой не суждено сбыться. В надежде на такие письма, другие возможные пути увеличения выплат не ищутся и не рассматриваются. В письме усматривается какая-то демагогия. Такие письма настраивают других пенсионеров против тех, в чьих якобы интересах подготовлено письмо. Таким образом, кроме того, что письмо - бесполезное, оно ещё и вредное. Таких писем не должно появляться, они бросают тень и на все некоммерческие организации. У части людей, которые интересуются темой, может возникнуть мысль о том, что такое письмо инициировано власть имущими для отвлечения граждан от других путей отстаивания своих прав. Необходимо изучить чернобыльское законодательство СССР, РСФСР, РФ, Украины, законодательство РФ в отношении Крыма. Наметить возможные пути и заниматься реальной работой, а не направлять такие письма. Ответ на письмо Минтруда России является законным и ясным. А. А. Масловский.
Уважаемый, Александр Алексеевич! В своем комментарии Вы действительно поставили \"архиважный\" вопрос, в частности для инвалидов чернобыльцев севастопольцев и крымчан, значительная часть из которых находятся на так называемых сохраненных (по 208-ФЗ от 21.07.2014) пенсиях. Эти пенсии в свое время назначались по украинскому законодательству из заработка за работу в зоне отчуждения. Вопросом исчисления компенсации в ВВЗ из заработка в зоне отчуждения по решению суда занимается Пропорциональный Геннадий Николаевич, (информация о котором имеется на нашем сайте) предлагавший свою помощь и крымчанам. Некоторые севастопольцы заключили с ним соотв. договора. У Пропорционального есть опыт судебной практики по этому вопросу за пределами Крыма, но о нем мы не информированы. Хотелось бы знать Ваше мнение по поводу того - насколько этот вопрос актуален для крымчан, получающих компенсацию в ВВЗ в фиксированных сумах, учитывая их специфику сохраненных пенсий и тот факт, что они не индексируются.
Админ. сайта. Клименко Григорий
Чистые воздух, вода и трава. «Можете ехать – в автобусе чисто!», - Это привычные, в общем, слова, - Фраза сурового дозиметриста.
Вот он устало присел покурить – Много, наверно, сегодня работы. Дорого нам достаётся платить За превосходство своё над природой.
Что ж, не впервой закатать рукава. Нужно работать, забыв про усталость. Нужно работать, чтоб вечно остались Чистыми воздух, вода и трава!
Это небольшое по размеру, но такое глубокое по содержанию стихотворение, вошло в сборник, который в 1986 г.. 32-летний мариупольский поэт Сергей Александрович Алимов написал по горячим следам своей служебной командировки в зону Чернобыльской катастрофы.
«В то время я работал врачом городской станции скорой помощи, - рассказывает он. Об аварии на ЧАЭС, как и все мы тогда, узнал из сообщений телевидения и газет. Затем появились еще и некоторые слухи, но ситуация оставалась мало понятной. Через неделю после первомайских праздников меня пригласил к себе наш главный врач и довольно деликатно, без нажима предложил поехать в зону аварии. Я решил, что отказаться нельзя, и согласился.
Уже потом (год-два спустя) узнал, что несколько моих коллег согласия на такую поездку не дали, значит в командировку в зону катастрофы поехали только добровольцы.
Утром на следующий день - 8-го мая 1986 - колонна машин нашего мариупольского медицинского отряда отправилась к месту назначения. Ехали двумя автобусами «Икарус» (в каждом по 44 медработника) и одним микроавтобусом скорой помощи. В начале и на последних десятках километров маршрута нас сопровождала машина милиции. Медработники были собраны со всего Приазовья: Мариуполя, Новоазовска, Волновахи, Володарского, Первомайского, Докучаевской ... Ехали по возможности быстро, и днем, и ночью. Утром 9 мая - в День Победы - прибыли в пгт Полесское. Бросились в глаза несколько групп празднично одетых детей, с флагами и транспарантами возвращались с торжественного поселкового мероприятия ... ».
Из воспоминаний Сергея Александровича Алимова:
«... В первый же вечер в пгт. Полесское я обратил внимание, что солнце уже давно зашло, а лицо жжет как на пляже. Это при том, что я уроженец юго-востока Украины, и к загару мне было не привыкать. Подумал сначала что это, пожалуй, надуманное, субъективное ощущение, потому что по курсу военной медицины, которую изучал в Донецком мединституте, знал, что такое «радиационная загар». А на следующий день у меня заболело горло. Списал это на легкую простуду. И когда в последующие дни поехал в лагерь «Сказочный» и по дороге увидел на постах сотрудников милиции с красными, обожженными лицами, стало понятно, что мои ощущения не такие уж и субъективные.
Сначала я работал на приеме в поликлинике центральной районной больницы, а потом меня привлекли еще и к суточному дежурству в лагере «Сказочный». Там тогда жил персонал ЧАЭС (лагерь находился в десятикилометровой зоне). Обратило на себя внимание, как тщательно относятся профессионалы-атомщики к вопросам радиационной безопасности. На въезде в лагерь был жесткий радиационный контроль. Все передвигались не по траве, а только по асфальтированным дорожкам, которые в течение дня несколько раз мыли специальные машины. Обувь атомщики оставляли у входа в дома и шли в свои комнаты в носках, которые перед дверью комнат тоже снимали.
За время командировки несколько раз сталкивался с проявлениями лучевой болезни. Два таких пациента запомнились особенно хорошо. В одном случае это был инженер из Припяти, которого вместе с семьей 27 апреля эвакуировали в Полесское, а во втором - пожилая местная женщина-дворник. Они были очень бледные, жаловались на тошноту, головную боль, рвоту. Оба они были направлены на стационарное лечение. Были и другие случаи, когда люди имели признаки лучевой болезни, но по разным причинам они отказывались от госпитализации, и мы были вынуждены под расписку отпускать их из поликлиники. Угрозы для окружающих они не представляли, а лечиться или нет - это вопрос каждый решал для себя сам.
В первый же день нашей работы в Полесском заместитель главного врача районной больницы сообщил нам, что поступило указание не ставить больным диагноз «лучевая болезнь» (даже с вопросом!), А писать всем «вегето-сосудистая (или нейроциркуляторная) дистония» или что-то подобное.
В зоне катастрофы в то время были собраны немалые медицинские силы. Я встретил там коллег из института Амосова, из Ивано-Франковска, из Челябинска. И работы хватало всем. В регионе резко возросло количество населения, а это добавило и дорожно-транспортных происшествий, производственного и бытового травматизма, и обычных соматических заболеваний.
Когда эвакуированные стали массово выезжать из Полесского района в другие регионы Советского Союза, мне поручили присоединиться к работе по выдаче им справок о состоянии здоровья. Людей было много, кабинетов для приема посетителей не хватало. В коридорах поликлиники пришлось ставить столы и стулья, и таким образом организовывать дополнительные рабочие места врачей и медсестер.
И здесь следует учесть, что без справок о состоянии здоровья людям на автовокзале не продавали билеты. В то время для большинства это был единственный путь, которым можно выбраться из Полесского. Эвакуированные уже устали от неустроенности и неопределенности, рвались быстрее добраться до родных. Поэтому некоторые скрывал симптомы своей болезни, выдавал желаемое за действительное. «Скорее дайте мне справку - а дальше я сам разберусь!». Так что к первичной медицинской статистики относительно последствий Чернобыльской катастрофы, на мой взгляд, следует относиться весьма критически.
Перед тем, как попасть на прием к врачу, все посетители должны были пройти дозиметрический контроль (контрольный пункт находился рядом с поликлиникой). О его прохождении тоже выдавали справку. Наши девушки-дозиметристы рассказывали, что загрязненной одежды и личных вещей было очень много. Некоторым было очень жаль оставлять свои модные, еще новенькие платья и обувь. И это было вполне понятно - в те времена людей с большими доходами было совсем немного.
Позже я и сам столкнулся с такой же проблемой. В отличие от дончан, которые работали в той же одежде, в которой и приехали, нам выдали новенькие белые хлопчатобумажные комплекты (куртка, брюки, шляпка), как и сотрудникам ЧАЭС. Одежда этот был очень удобна, она бы могла пригодиться и на работе в машине скорой помощи в Мариуполе, но из-за чрезмерного радиационного загрязнения ее пришлось с сожалением в сердце оставить в Полесском. Переобуться мне было не во что, и свои модные чехословацкие туфли я выбросил уже дома.
Еще в начале нашей работы нам выдали армейские дозиметры ДКП-50, но они были рассчитаны на боевые действия во время ядерной войны, а в условиях радиационной аварии оказались мало эффективными. Во-первых, их надо было регулярно заряжать, а зарядное устройство был только одно на 50 дозиметров. Во-вторых, чувствительность этих приборов была низкая, они плохо реагировали на малые уровни радиации и еще имели большую погрешность измерения. И хотя в мае 1986 г. мне пришлось работать в 30-километровой зоне вокруг ЧАЭС, свою дозу облучения я не знаю ... ».
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 100 дней со дня публикации.